Глава I. У моря Азовского

У моря Азовского

Центр металлургической промышленности перемещается с Урала на юг

На северном побережье Азовского моря начато строительство крупнейшего металлургического завода

Таганрог становится крупным промышленным городом

Таганрог, основанный Петром I в 1698 году на Таганьем Рогу северного побережья Азовского моря, многие десятилетия был форпостом Российского государства на Юге страны. Но с годами он становится глубинным коммерческим портом империи. Географические и экономические условия предопределили его дальнейшее развитие как крупнейшего торгового порта, который на протяжении всего XIX века успешно конкурировал с Одессой по объему экспортно-импортных операций. Еще в 1843 году представители таганрогского купечества в своем прошении писали царскому правительству: "Вся Россия открыта ему (Таганрогу. - Авт.). Он находится в свободном во всякое время сообщении с коренными русскими всеобильными губерниями, с Москвою - сердцем и торжищем государства, с ярмарками Нижнегородскою, Ирбитскою, Коренною, Лебедянскою, Урюпинскою и Харьковскими - следовательно, торговля его есть торговля государственная..."¹ Почти все население города, основную часть которого составляли грузчики, возчики, рабочие различных складов, служащие торговых компаний, а также чиновники, купцы и дворяне, было тесно связано с внешнеторговыми операциями.

¹("История Дона", ч. 1, изд. Ростовского госуниверситета, 1965, стр. 226.)

В конце прошлого столетия город претерпел новые социальные изменения. Промышленный подъем 90-х годов XIX века непосредственно отразился на экономической жизни Таганрога и предопределил его дальнейшее развитие как крупного промышленного центра Юга страны.

В этот период вся Россия переживала глубокие экономические преобразования, которые вызывали довольно быстрые темпы развития капитализма. Среднегодовой прирост промышленного производства в 1891 - 1900 годах был почти в 2 раза выше, чем в Германии, где он считался в то время самым высоким среди развитых капиталистических стран. Промышленный подъем был подхлестнут и притоком иностранного капитала. Капиталисты Франции, Англии, Бельгии и других западноевропейских стран, писал В. И. Ленин в 1896 году, "жадно набрасываются на молодую страну, в которой правительство так благосклонно и угодливо к капиталу, как нигде, в которой они находят рабочих менее объединенных, менее способных к отпору, чем на Западе, в которой жизненный уровень рабочих, а потому и их заработная плата гораздо ниже, так что иностранные капиталисты могут получать громадные, неслыханные у себя на родине, барыши"¹.

¹(В. И. Ленин. Полн. ссбр. соч., т. 2, стр. 98.)

В промышленности России происходил процесс концентрации производства, возникли десятки акционерных обществ, шло образование новых центров крупней промышленности. В эти годы Юг страны стал центром металлургии, оттеснив на второе место Урал. Этому способствовала постройка в 1884 году железной дороги, соединившей Донбасс с Екатеринославом (ныне Днепропетровск) и Кривым Рогом. Донецкий уголь пошел в Приднепровье, а криворожская руда - в Донбасс. Привлекало всеобщее внимание предпринимателей и богатейшее в мире месторождение керченской руды, хотя в ней имелось немало примесей мышьяка и фосфора, что затрудняло процесс получения из нее чугуна и стали. Но капиталисты не задумывались над этим, им важно было захватить эти месторождения.

Все это, вместе взятое, и обусловило появление на Юге России района размещения металлургической промышленности - северное побережье Азовского моря и Керченский полуостров. Постройка здесь металлургических предприятий сулила огромные барыши капиталистам. Город Таганрог стал выгодным местом для строительства крупного металлургического завода. Он был соединен железнодорожными и водными путями с базами сырья и топлива и рынками сбыта.

Таким образом, Таганрог - крупный торговый порт - стал превращаться в крупный промышленный центр, в котором за последнее десятилетие XIX века возникли два крупных промышленных предприятия: машиностроительный (ныне котельный) и металлургический заводы.

В 1894 году титулярный советник Н. К. Флиге и бельгийские подданные граф де Гемптин, Л. Тразенстер и Ю. Герпеньи учредили акционерное Русско-Бельгийское общество по строительству металлургического завода. Основным держателем акций был бельгиец Альберт Нев, который не без оснований рассчитывал на большие прибыли, чтобы потом тут же рядом построить собственный котельный завод. Акционеры по дешевой цене купили у городской управы участок земли площадью 250 десятин, расположенный на северо-восточной окраине города, на крутом берегу залива. Городская газета "Таганрогский вестник" в номере за 27 августа 1897 года писала:

"Устройство доменных печей на Таганрогском металлургическом заводе производится известным высочайше утвержденным акционерным обществом котельных и механических заводов В. Фицнер и К. Гампер.

Фирма эта специально занимается устройством доменных печей и винокуренных заводов и т. д. Постройка этих печей на Таганрогском заводе была начата в октябре прошлого года с так называемых кауперовских аппаратов, затем приступлено к возведению самих доменных печей, труб для провода холодного и горячего газа, холодного воздуха, газоочистителя и элеваторов".

Изворотливые капиталистические воротилы не теряли времени. В 1894 году они начали в Бельгии демонтаж старого завода фирмы "Джон Кокериль". Снятое оборудование отправили морем в Россию. На строительство завода бельгийцы привезли и своих специалистов, а дешевых рабочих рук было сколько угодно на месте. Пореформенная деревня выбросила в резервную армию пролетариата сотни тысяч разорившихся крестьян, которые за бесценок продавали свою рабочую силу.

"К концу 90-х годов ежегодно покидали деревню и уходили на заработки 5 - 6 миллионов разорившихся крестьян"¹.

¹("История КПСС". Наглядное пособие в четырех выпусках. Вып. 1. Госполитиздат, 1962, стр. 18.)

Вот что об этом времени рассказывает в своих воспоминаниях Алексей Лукьянович Бутченко, который строил завод и работал на нем до 1932 года:

"Голод погнал нас из родной деревни в поисках куска хлеба. Сотни таких, как я, тащились с котомками за плечами в надежде где-то найти работу, пристанище. Так в 1893 году я попал в Таганрог. Город ошеломил меня, деревенского жителя, многоязычным гомоном, скоплением людей, особенно в порту, куда в первую очередь направляется всякий новичок, мечтая побыстрее найти работу. Но там нашего брата, лапотников, было уже полно, и мне не всякий день удавалось наняться на погрузку или разгрузку пароходов, чтобы заработать на пропитание.

Слух о строительстве металлургического завода быстро распространился по городу. В степь, на окраину Касперовки, похожую на захудалую деревню, потянулись вереницы людей. Подрядчики брали на работу всех: каменщиков, плотников, землекопов, возчиков. Предстояло большое, невиданное по тому времени дело.

И вот однажды в тихое июльское утро 1895 года прибрежная степь Таганрогского залива огласилась лязгом сотен лопат, скрипом телег, груженных бревнами, досками, кирпичом. Жители Скараманговки и Касперовки: портовики, кожевники, мастеровые и извозчики - все от мала до велика высыпали из своих хат и землянок, с интересом наблюдая панораму начавшегося строительства металлургического завода".

Иностранные специалисты проводили планировку строительной площади. Следом за ними рабочие забивали в землю деревянные колышки, отмечая фронт земляных работ. И сразу же на отметки становились землекопы. Повернувшись на восток, по привычке крестились, сплевывали на руки и глубоко вонзали лопаты в землю. Десятники одну за другой расставляли партии людей на распланированной площадке. Непрерывные команды бельгийца на ломаном русском языке перемешивались с сочным чертыханием русских мужиков в изодранных полотняных рубахах и лаптях.

Многие пришли на стройку со всеми своими пожитками, и невольно возник разговор о том, где жить.

- Господин подрядчик, а как с жильем?

- А вон прямо от хат Касперовки начинайте рыть землянки, стройте хаты, пока тепло. Не на день строимся, на века. Так вы и действуйте. Кто захочет работать на заводе, участки всем дадим, отработаете.

В первую очередь соорудили деревянные сараи для инструмента и материалов. Неугомонно стучали топоры, визжали пилы. Мужики, стосковавшиеся по работе, действовали проворно, домотканые рубахи взмокли от пота. Затем началась выборка грунта для закладки фундаментов цехов и подсобных сооружений завода.

Но тому времени строительство металлургического завода шло быстрыми темпами. Уже к концу 1895 года был возведен литейный цех, оборудованный тремя чугуноплавильными шахтными печами-вагранками. В этом же цехе временно разместили механическую и кузнечную мастерские. Для привода в действие станков установили локомобиль в 60 лошадиных сил. Конечно, о благоустройстве мастерской говорить нечего. Электричества на заводе не было, поэтому в пасмурные дни приходилось зажигать светильники.

В том же году закончили строительство здания трубосварочного цеха и силового, в котором поставили батарею из 8 паровых котлов, возвели служебные помещения, склады. Заложили фундаменты для механического цеха, доменной и коксовых печей. В 1896 году был прорыт морской канал. Он соединил заводской порт (бухту) с глубоким фарватером Таганрогского залива для доставки керченской руды прямо к заводу.

Панорама завода первых лет

В 1895 году иностранный капитал завладел и небольшим кожевенным заводом, основанным еще в 1853 году купцом Серебряковым. Формально с 1895 года этот завод стал принадлежать "Товариществу азовского кожевенного производства торгового дома Скароманга", но фактически хозяевами его были бельгийские капиталисты, скупившие большинство акций. В 1896 году началось строительство котельного завода, принадлежавшего также бельгийцам. Под их же контролем находился ряд мелких предприятий: чугунолитейный завод "Рид-Тедер и К^о" и другие.

Таким образом, доля иностранного капитала во всей промышленности Таганрога составляла в 1898 году уже 93,5 процента.

... Через год с начала строительства, 18 июля (по новому стилю) 1896 года, состоялся торжественный пуск металлургического завода. На фаэтонах и колясках собиралась именитая знать города: купцы, чиновники, предприниматели, иностранные консулы. Принарядились кто во что мог и рабочие в ожидании угощения, на право получения которого у входа на территорию завода им выдавали картонные марки. Конечно, как всякое торжество, не обошлось и это без "блюстителей порядка" - городовых и жандармов. Их мундиры мелькали в разных концах разношерстной толпы.

Хозяева завода старались создать всеобщее веселье, ликование по поводу пуска предприятия, но лица рабочих были угрюмы. Им не от чего было ликовать. Хотя завод построен их мозолистыми руками, но он принадлежит иностранцам, и все прибыли пойдут в их широкий карман, а спины гнуть придется им, русским рабочим.

Праздничную трибуну (амвон) установили на площадке (где сейчас расположены термоколодцы бандажного цеха). Чуть поодаль соорудили беседки со столами для угощения бельгийских мастеров и старших служащих завода. Рабочие толпились тут же у амвона. Все ждали протоиерея Успенского собора. Вот показался и его экипаж. Управляющий заводом бельгиец Герпеньи поспешил навстречу ему, помог подняться на амвон. Начался молебен.

После этой церемонии Герпеньи пригласил именитых гостей к себе на обед, а рабочим стали выдавать угощение у ворот: каждому по полбутылке водки, бутылке пива, франзольке и по полфунта колбасы. На этом праздник по поводу пуска завода и закончился, если не считать многочисленных драк и разорванных рубах.

Вид доменного цеха (1897 год)

Таганрогский металлургический завод вступил в строй. В книге "Указатель действующих в империи акционерных предприятий и торговых домов" за 1905 год на 1495-й странице записано: "Таганрогское металлургическое общество. Действия открыты 27 июня 1896 года".

Однако товарную продукцию завод начал выпускать лишь через год - с 27 сентября 1897 года. К этому времени была задута первая доменная печь объемом 45 кубических сажен, которая выдавала 9 тысяч пудов чугуна в сутки (около 150 тонн). Пустили две мартеновские печи. Суточная производительность их составляла 5 - 5,5 тысячи пудов металла (80 - 88 тонн). В том же году вступил в строй трубосварочный цех, который давал в месяц 40 тысяч пудов труб разного диаметра (640 тонн). Одновременно вошел в эксплуатацию прокатный цех, в нем были установлены толстолистовой, тонколистовой, рельсобалочный, сортопрокатный станы и стан Пудль-Барс. Для толстолистового стана была сооружена нагревательная печь системы Сименса с суточной производительностью 4 - 4,5 тысячи пудов проката (64 - 72 тонны). Для тонколистового стана были построены четыре нагревательные печи. Стан ежедневно давал 300 листов кровельного железа.

В 1897 году выплавка стали по заводу составила свыше 10 тысяч тонн, а производство проката - около 9 тысяч тонн.

В следующем, 1898, году была задута вторая доменная печь, установлены три томасовских конвертора (передел жидкого чугуна в сталь продувкой воздуха). В том же году построили мартеновскую печь № 3. Годом позже вступил в строй бандажно-прокатный стан, который приводила в движение паровая машина, а в 1900 году была заложена третья доменная печь, вступившая в эксплуатацию в следующем году. Для удобства транспортировки руды из заводского порта в бункера доменного цеха была построена подвесная канатная дорога.

Таким образом, к началу XX века Таганрогский металлургический завод был одним из девяти крупнейших предприятий Юга России, ставшего центром металлургии. В 1900 году металлургические заводы Юга давали более половины общероссийской выплавки чугуна.

По техническому вооружению Таганрогский металлургический завод стоял на более высоком уровне, чем уральские заводы, хотя и оснащен был демонтированным оборудованием со старых бельгийских заводов. Однако набранные без проверки бельгийские специалисты оказались малоопытными в металлургии, и управляющему Герпеньи приходилось не раз менять их. Иногда он пользовался услугами русских мастеров с Сулинского металлургического завода, построенного в 1872 году, хотя бельгийцы предвзято, с недоверием относились к ним.

Англичанин Юз заявлял: "Доменную печь нельзя доверять русским"¹.

¹("Черная металлургия СССР". М., Изд-во "Металлургия", 1967, стр. 15.)

Так было и на Таганрогском металлургическом заводе, где хозяйничали бельгийцы.

Но в один из критических моментов для предпринимателей они вызвали из Сулина Трех русских мастеров и одного подручного для обслуживания домны. Это был первый случай, когда иностранцы доверили ведение доменных плавок русским мастерам.

Сулинские металлурги, осматривая домну, поднялись на колошник - верх доменной печи, с удивлением обратились к бельгийцу:

- Как вы работаете, господин Делаж, с такими колошниками?

Тот удивленно спросил:

- А что? Мы считаем их лучшими.

Русские мастера предложили свою конструкцию колошников, но бельгийцы ее отвергли, не доверяя русским.

Академик М. А. Павлов, который в начале XX века несколько раз бывал на заводе, в своей книге "Воспоминания металлурга" написал:

"... Мне пришлось познакомиться с Таганрогским заводом и конструкцией его доменных печей, построенных бельгийцами по проектам Люрмана. Металлическая колонна, на которую опирается печь, стоит обнаженная, не прикрытая огнеупорной кладкой, и во время самопроизвольного побега чугуна подвергается опасности. Об этом было сказано отвечавшему за несчастные случаи инженеру Коттерфельду - немцу, но русскому подданному.

- Это печь Люрмана, - важно заявил Коттерфельд. - Вы знаете, кто такой Люрман?

- Очень хорошо знаю, кто такой Люрман. Он автор многих проектов. По его проектам построены печи во многих странах, но все же он глупо делает, что обнажает колонны в своих печах.

Такое грубое слово покоробило Коттерфельда. Подумайте, какой-то русский инженер оказал, что сам Люрман поступает глупо.

- Люрман понимает больше вас, - ответил Коттерфельд.

- Но тогда объясните, для чего колонны должны быть обнаженными? Какой в этом смысл? Почему не окружить их огнеупорной кладкой?

Конечно, Коттерфельд ничего не мог объяснить, так как сам никогда не работал на доменных печах. Он передал мои слова заведующему производством - бельгийцу, называвшему себя инженером. Уж этот-то, казалось, должен быть специалистом. Но, познакомившись с ним, я очень скоро убедился, что он ничего не понимает в конструкции доменных печей. Оказалось, что в Бельгии он был химиком в лаборатории. Практики по доменному производству он не имел. Когда происходил несчастный случай, он терялся и ничего не предпринимал".

Таганрогский металлургический завод

Поднявшись на колошник печи, М. А. Павлов увидел там устаревшее оборудование. Таких колошников уже не было ни на одном из заводов Урала. Часть доменного газа непрерывно выделялась в атмосферу и горела. При таком устройстве всегда был возможен взрыв.

Какие же меры принимала дирекция завода по улучшению условий труда и техники безопасности? Вот что далее пишет об этом М. А. Павлов:

"Директор Таганрогского завода Нев сделал заказ на газопровод и газоочиститель котельному заводу "Нев-Вильде и К^о", то есть самому себе. Естественно, что приемка готовой установки была очень снисходительной, вернее, совсем не было произведено технического испытания установки. Когда пустили газ в газоочиститель, то в нем образовался водяной затор, в газоочиститель засосало воздух, отчего произошел взрыв в топках паровых котлов... Клепка газоочистителя была сделана в высшей степени небрежно, а чеканка швов совсем не была произведена. Отсутствие чеканки было настолько очевидно, что отрицать причину утечки воды было нельзя... Тем не менее, я не слышал, чтобы кто-нибудь был привлечен к ответственности за этот возмутительный случай взрыва газа".

В погоне за прибылями капиталисты мало заботились об улучшении условий труда рабочих завода. Труд на колошниках, где все делалось вручную, был настолько изнурительным, что нередко рабочих снимали оттуда в обморочном состоянии.

Расширяя завод, бельгийцы не строили новых помещений, а устанавливали станки и механизмы на имеющихся площадях. В цехах все меньше становилось света и воздуха. Условия труда ухудшались. На технику безопасности мало обращалось внимания. Поэтому несчастные случаи были обычным явлением. Только за один 1899 год их было отмечено свыше 3269. Причем администрация завода не несла за это ответственности. В причинах несчастных случаев всегда обвиняли самих потерпевших.

Рабочий день тянулся 12 часов. У мартеновских и доменных печей такую продолжительность рабочего дня не каждый выдерживал. Жара, тяжелый физический труд изнуряли рабочих. После каторжного труда рабочий шел в свою землянку или глинобитный домик. В одной - двух маленьких комнатенках помещались семьи по 8 - 10 человек. Конечно, о хорошем отдыхе в таких условиях нельзя было и мечтать.

Вот как описывал жилищные условия рабочих металлургического завода К. Пожитков в книге "Развитие каменноугольной и металлургической промышленности на Юге России":

"При Таганрогском заводе выстроено десятка два новых домиков (имеется в виду нынешняя колонка. - Авт.), некоторые с довольно комфортабельной отделкой, предназначены для главных служащих завода: инженеров, управляющих, техников и других. Что касается рабочих, то их условия жизни еще очень далеки от более или менее сносных..."

"Рабочие кварталы - Касперовка, Скароманговка, Собачеевка - являются худшими кварталами города, скученными, грязными, пыльными..."

А корреспондент "Искры", посетивший Таганрог в 1902 году, писал: "Касперовка - предместье, населенное рабочими металлургического завода, - имела вид голодающей русской деревни".

Плохо было поставлено и медицинское обслуживание. На четыре тысячи рабочих котельного и металлургического заводов был только один врач да маленькая больничка на 50 мест. Большинство рабочих практически не имело возможности получить медицинскую помощь, и не только потому, что мало было медицинского персонала, но из-за дороговизны оплаты. Например, при заработке большинства металлургов от 60 до 90 копеек в день (это была наиболее высокая оплата по сравнению с рабочими других предприятий) рабочий должен был платить за суточное лечение до 3 рублей.

Требования рабочих об улучшении медицинского обслуживания оставались без ответа. Бельгийцев, владельцев завода, больше интересовали прибыли. А здоровье рабочих они отдавали на попечение русских властей города, у которых на это не было ни средств, ни желания.

Тяжелые условия жизни и труда рабочих усугублялись бесчисленными штрафами за малейшие провинности, а то и просто так, "за здорово живешь". Ветеран завода почетный металлург, бывший мастер бандажного цеха М. Е. Скрынников, награжденный за многолетний труд орденом Ленина, рассказывает, что штрафовали за все: за неуважительное отношение или непонравившийся ответ рабочего мастеру-иностранцу, за протесты против несправедливостей руководителей завода, за малейшее проявление непослушания.

Так как владельцами завода были иностранцы, то и среди руководящего состава предприятия преобладали иностранцы, зарплата которых была значительно выше. В 1913 году из пятнадцати начальников цехов и их помощников русских было только два, из двадцати девяти мастеров - три русских. Иностранные мастера пренебрежительно относились к русским рабочим, нередки были случаи, когда они занимались рукоприкладством, особенно доставалось от них подросткам, труд которых в то время использовался широко. Почетный металлург Ф. А. Бутченко, работавший на заводе с 1908 года, вспоминает:

- Нас, подростков, заставляли выполнять всю черную работу, а учили больше пинками да подзатыльниками. Однажды за любознательность (я наблюдал за работой вальцовщиков) меня так избил мастер поляк Дудик, что пришлось вступиться отцу. За это отца чуть не выгнали с завода.

Беспощадная эксплуатация рабочих приносила акционерам бешеные прибыли. Большой спрос на металл в связи с крупным железнодорожным строительством, в частности на Кавказе и в Закавказье, обеспечил заводу монопольное положение на поставку продукции. Этому способствовала и возможность продавать металл по более низким ценам, чем другие заводы, благодаря экономии на транспортных расходах (доставка руды водой) и наличию томасовского производства стали, более дешевого по сравнению с мартеновским.

Завод непрерывно увеличивал производство металла. Так, если в 1898 году было выплавлено 295579 пудов чугуна, изготовлено 144570 пудов труб и 313150 пудов толстых листов, то в 1906 году выплавка чугуна возросла до 5513711 пудов, стали - 5161038 пудов, прокатано 4644928 пудов сортового металла - листов и рельсов. А с пуском третьей доменной печи завод стал выплавлять чугуна больше, нежели мог переработать, и акционерное общество получило возможность продавать чугун в чушках.

В 1912 году были пущены четвертая доменная печь и новые коксовые батареи. На этом завод завершил свой полный металлургический цикл. Вырос его удельный вес в общероссийской выплавке чугуна, стали и производства проката. В 1913 году Таганрогский завод производил 10,1 процента общего производства труб в России, а сварных 12,3 процента.

Приспосабливаясь к запросам рынка, заводоуправление одновременно расширяло номенклатуру выпускаемых изделий. В начале XX века завод изготовлял кровельное железо, стальные листы, балки, рельсы рудничные, железнодорожные и трамвайные, рельсовые накладки, подкладки и крепления, бандажи паровозные и тендерные, оси вагонные, трубы различных диаметров и другие изделия. 29 процентов своей продукции он выпускал по заказам царского правительства, что давало акционерам гарантированную прибыль. Кроме того, за выполненные заказы правительство выплачивало огромные премии.

Рост прибылей (в год они составляли свыше 1,5 миллиона рублей) позволил акционерному обществу в 1912 году купить Керченский металлургический завод и каменноугольный рудник "Белая". Это еще более увеличило оборачиваемость средств. Основной капитал общества в это время составлял 21 миллион рублей. Ясно определилась специализация завода как труболистопрокатного производства.

Металлургический завод играл ведущую роль в промышленности Таганрога. В 1913 году он выпускал 3/4 всей промышленной продукции города. Вместе с тем в городе развивалась машиностроительная и кожевенная промышленность. Таганрог превращался в крупный индустриальный центр с большой прослойкой среди населения промышленного пролетариата. Это накладывало заметный отпечаток на жизнь города, его нравы и обычаи.

Образование в России капиталистических монополий усилило конкуренцию между предпринимателями, что в свою очередь привело к увеличению эксплуатации рабочего класса. Еще в разгар промышленного кризиса 1900 - 1903 годов, усилившего процесс концентрации производства и влияния монополий в различных отраслях промышленности, Таганрогское металлургическое общество подчинялось контролю синдиката "Продамет", под властью которого было 74 процента всей выплавки чугуна и 83 процента производства железа в стране. Одним из способов борьбы "Продамета" с уральским синдикатом "Кровля" являлось установление так называемых боевых цен, по которым пуд листового железа Таганрогского завода продавался на 40 копеек дешевле уральского.

А для того чтобы не допускать снижения прибылей, хозяева завода усиливали эксплуатацию рабочих. Был удлинен рабочий день, снижена заработная плата русским рабочим. Так, если слесарь-бельгиец получал 4 рубля в день, то русский рабочий такой же квалификации - в 4 раза меньше.

Администрация завода не хотела тратить ни одной копейки на благоустройство и организацию быта и отдыха трудящихся. В то яге время она не скупилась на содержание полицейского аппарата. Па охрану вложенных капиталов и благополучие своих соотечественников дирекция завода ежегодно выплачивала Войску Донскому 5280 рублей на оплату полиции. Это годовой заработок примерно 30 квалифицированных рабочих.

В связи с возрастающим спросом на металлопродукцию акционеры вынуждены были произвести техническое перевооружение некоторых участков завода.

Была переделана вторая доменная печь. Используя опыт русских специалистов, в частности сулинцев, бельгийские инженеры устранили конструктивные недостатки привезенного из Бельгии оборудования.

В прокатных цехах реконструированы станы, в томасовском отделении установили машины для приготовления огнеупорных смесей, расширили коксовый цех. В трубосварочном цехе поставили трубоправильные машины. Паровые и бензиновые двигатели заменили электромоторами.

Таким образом, Таганрогский металлургический завод по своему техническому вооружению стал на уровень передовых предприятий Юга России того времени.